Из воспоминаний Виктора Хитева

Мы стояли в деревне Колесниково Здесь наша часть была разбросана, не было политсостава, наступила неразбериха. Вышли боеприпасы и продовольствие, питались за счёт местного населения кое-чем, в основном, картошкой. Пошли слухи, что подо Ржевом наши войска понесли большие потери, и у нас сняли боевое охранение. Через пару дней меня вызвал командир, я командовал отделением, и приказал подготовить моё подразделение для разведки боем. Я подготовил и доложил. Лейтенант приказал начать выступление с угла крайнего дома. А этот домишко стоял метров на 30-40 подальше от села. Было хорошо видно, что этот дом является хорошим ориентиром для противника. Но… приказы выполняют, а не обсуждают. Да, по уставу это именно так. Я подвёл отделение к стене дома, посмотрел на местность: она была немного бугорком, с которого снесло весь снег, укрыться совсем негде. Я ребятам сказал, чтобы не ложились на гребень этой высоты, взяли немного пониже, продвигались быстрым рывком и падали мгновенно на землю. Копать смысла не было: земля, как кость, заморожена, а снегу на ней нет. Так и поступили. Не успели сделать и по выстрелу, как нас накрыл огонь миномётов противника. Шквал за шквалом в три приёма порезал всех до одного. Я услышал только голос пулемётчика – удмуртца Кузнецова: «Сержант!» - и всё, пулемёт разбит, а Кузнецов разорван на куски. Из всего отделения остался только я один. И спасла меня огородная борозда, к которой я прижался так плотно, что комар носа не протиснет, а на поверхности остались только полы моей шинели. Вот им и досталось от миномётных осколков. Так я, не шевелясь на ледяной земле, пролежал до ночи. Под покровом темноты дополз до своих и узнал, что выжил только я один. Никто не вернулся из этой разведки боем… Продрогший до костей, заполз в дом, где мне подали чугун горячей картошки, я поел и, как убитый, упал на пол и проспал до утра. Рота, вперед! А на следующий день опять наступление. Во второй половине дня лейтенант повёл всех, кто остался в роте, на другой край деревни. Мне было приказано вести роту в наступление. Был сильный ветер, и хлопьями шёл снег. «Сержант, веди роту вперёд бросками!» - сказал лейтенант. Я пошёл по цепи и стал вытаскивать солдат из снега, потому что их уже занесло. Чем завершилась эта наша атака, не помню, так как меня будто ударили огромным камнем. Я упал вперёд, лицом в снег и потерял сознание. Пуля попала в грудь и вышла навылет. Очнулся уже в госпитале, был весь в крови и даже валенки. Оказав первую помощь, отправили меня на лечение, потом через Москву далее в тыл, в Горьковскую область г. Кулебаки. Там находился батальон выздоравливающих. Из состава раненых выделяли сержантов, понюхавших пороха, и формировали группы для ускоренной подготовки офицеров для фронта на базе военно-политического училища, куда попал и я. Так и получился мой переход из сержанта в лейтенанты - резкое повышение ответственности, после этого я был назначен парторгом первого батальона и поехал воевать с фашистами дальше... С войны на войну Как все радовались в мае 1945-го: Ура! Конец войне с фашизмом, демобилизация, море встреч и радостей! А мне не тут-то было,– получай назначение на новую войну. С запада я отправился на восток, кто бы только знал, как было обидно! Я имею в виду всех, кому выпала такая доля. Мы не успели отпраздновать день Победы, и снова воевать. Правда, война с японцами была короткой и не такой жестокой. Здесь наша армия была военной техникой уже оснащена хорошо, да и воевать мы научилась. Воевать пришлось в горах, на сопках Манчжурии, на горном хребте Хингана. А это уже другие условия ведения боя. Японцы умелые вояки, так что нам доставалось по полной… Наша часть находилась у границы в г. Благовещенск. Здесь мы и форсировали Амур. Бои мы вели с пограничным японским гарнизоном, который быстро перестал сопротивляться и отступил, оставив оружие и всё, что здесь находилось, особенно много было кавалерийских лошадей с сёдлами. Японцы удирали на машинах. Первой в город вошла наша рота, мы этих лошадей и оседлали. Так из пехотной наша рота стала кавалерийской. Японские Уры Почти не встречая сопротивления, мы забрали города Сахалин, Эхи, Нехи, Лехи и Мергень. Отсюда начинались знаменитые сопки Манчжурии, здесь шли настоящие бои, так как тут располагались так называемые Уры (укреплённые районы): доты, дзоты. Сопки высокие и крутые, чтобы на них попасть танкам и пушкам, надо забираться винтом. На сопках тайга, дорог мало, японцы располагались на деревьях, как кукушки, с пулемётами, автоматами, винтовками и гранатами. А по обочинам дорог, в ямах, замаскированные, сидят смертники, обвешанные взрывчатками, и бросаются под танки. Конечно, силы были неравные. Наши самолёты, пушки, танки уничтожали укрепления, но пехота обязана занимать территорию, а это не просто. Сильные бои шли немногим более месяца, но потерь было достаточно, где-то 25-30 процентов живой силы. Думаю, потерь было бы больше, если бы Япония не сдалась безоговорочно. Закончилась война на востоке 3 сентября 1945 года. Нам достались военнопленные Квантунской армии, которую Япония считала императорской. А дальше пошла обычная служба в армии. Пленные японцы работали у нас на Дальнем Востоке, в основном, в таёжных лесах 4 года. Мне пришлось их репатриировать. Побегов почти не было… Брат погиб под Ленинградом Моему брату Петру Хитеву в начале войны шёл 18-й год, и он уже работал в Саратове на нефтеперегонном заводе электромонтёром. Когда он узнал, что наша часть формируется в Саратове для отправки на фронт, то смог вырваться с работы меня проводить. Формирование по времени заняло почти неделю, а когда всё было готово, нам подогнали автомашины. Я попал в первый взвод первого батальона. Мне всегда везло на первый взвод, где я был или командиром первого отделения, или помощником командира взвода. Петя сидел за воротами части на какой-то завалинке у самого угла и смотрел на выезд, вероятно, он знал, что машины поданы для отправки на фронт, и ждал меня попрощаться. Как только открыли ворота, он сразу увидел меня и быстро вскочил с места и почему-то побледнел. Я, увидев брата, поручил взвод вести командиру первого отделения сержанту Кустову, а сам подошёл к Пете. Для свидания с ним у меня было всего 5 минут. Что за такое время можно сказать? Только поздороваться и посмотреть в глаза друг другу. Брат молчал, а я только и успел его обнять да сказал: «Ты тоже скоро будешь на фронте, помни: сзади не отставай и вперёд не забегай – пули таких бьют первыми». Слышу, лейтенант меня зовёт и показывает на машину. Вот так мы с ним и расстались навечно. Будучи на войне, мы обменялись с ним по одному письму, пока были в госпиталях. Примерно в одно время мы с ним получили ранения, он был ранен в плечо, я – в грудь. Лейтенант выпуска ускоренных курсов офицерского состава Красной Армии, которые в народе прозвали «Выстрел», Хитев Петр Григорьевич, командир взвода связи, погиб 24 марта 1943 года в боях за город-герой Ленинград. Похоронен в г. Колпино в братской могиле. Виктор Григорьевич Хитев был на военной службе 12 лет с учетом периодов войны с фашистской Германией и милитаристской Японией. В конце пятидесятых годов обосновался с семьей и проживал в г. Ярославле. В материале использованы воспоминания В.Г. Хитева и фото из семейного архива автора